ВИЧ-позитивная Эстония

Завтра всемирный день борьбы со СПИДом. Каково прошлое, настоящее и будущее ВИЧ в Эстонии?

Сейчас в Эстонии – около 7500 ВИЧ-инфицированных людей. За период, начиная с первого случая заражения, до настоящего времени, портрет среднего человека, зараженного ВИЧ, сильно изменился. Екатерина Смирнова из Эстонской сети людей, живущих с ВИЧ, вспоминает, что десять лет назад вирус передавался преимущественно при употреблении наркотиков. Сейчас увеличилось число случаев, когда люди, по их словам, заразились вирусом половым путем. В группе риска – обычные люди в возрасте за тридцать.

Так же считает Кристина Бирк из Эстонского союза сексуального здоровья: «Особое внимание следует направить на формирование правильных установок у тех, кому больше тридцати. Эта категория не получила адекватного сексуального образования, поэтому их установки нередко ошибочны».

В отношении более младшего поколения Бирк настроена оптимистичнее. Исследование 2016 года показала, что во время каждой случайной связи 60 процентов молодежи школьного возраста пользуются презервативом, тогда как среди 25-29-летних это делают только 39 процентов: «Чем о более молодых мы говорим, тем чаще видим, что при первой случайной связи был использован презерватив. Это означает, что осведомленность из года в год растет. Также уменьшается число случайных связей среди 16-18-летних». Однако она признает, что деятельность в этом направлении следует продолжать, поскольку имеющиеся результаты достигнуты в результате серьезной работы.

Проблемы нет?

В 1988-1999 г. в Эстонии диагностировали 96 случаев ВИЧ. Из них 46 приходятся на долю гомо- или бисексуальных людей, и предположительно, что 31 человек заразился при гетеросексуальном контакте. Только четыре случая заражения произошли при инъекции наркотика. Но во второй половине 2000 года произошла вспышка заболевания в Нарве. Менее чем за полгода диагностировали 357 случаев, в следующем году – 1474. Львиную долю составили случаи заражения при использовании несколькими людьми одного шприца для инъекций наркотиков.

Что стало роковым для Эстонии? Кэти из Эстонской сети ЛЖВ считает, что причиной было отрицание проблемы: «Эстонский менталитет вообще не позволяет признавать проблемы, даже проблемы наркомании. ВИЧ также является «неудобной» темой, о которой не говорят. Важно не собственное здоровье, а мнение общества».

По словам Кэти, отказ признавать проблему проявляется и тогда, когда в случае смерти человека от передозировки наркотиков или СПИДа причиной смерти называется воспаление легких, заражение крови или сердечная недостаточность. Это не прямая ложь, но избегание указания на большую проблему. Также смешивается ВИЧ и СПИД, и это случается даже с медицинским персоналом. Десять лет назад самой Кэти инфекционист поставил диагноз, что у нее СПИД, а не ВИЧ.

Екатерина добавляет, что многие люди просто обходят стороной быстрое тестирование: «Они утверждают, что на сто процентов уверены, что вирус им не угрожает, потому что они не употребляют наркотики». Например, в Ида-Вирумаа считают, что это проблема исключительно русского населения.

Долгое время работавшая в области профилактики ВИЧ Нелли Каликова еще в 1990-е годы говорила, что Эстонию ждет эпидемия: «Но у нас была политика страуса. Кольцо опасности сжималось все теснее, но для игнорирования всегда находились причины. Вначале говорили, что это дело каких-то американцев. Потом – что это русская штука, которая нас не касается. Потом – что это дело русских в Ида-Вирумаа. И даже в Таллинне это была болезнь каких-то русских. Потом петля затянулась на горле».

По асфальту в Таллинн

На территории бывшего Союза эпидемия началась в 1997 году в Калининграде, затем – в городах-миллионниках Иркутске и Красноярске. Каликову удивило, что Москва и Петербург долго хранили молчание, хотя можно было предположить, что в больших городах большие беды – много людей и случайных сексуальных контактов: «Позже я поняла, что у эпидемии была большая экономическая подоплека. Первыми сдались монопромышленные города. Когда заводы обанкротились, тысячи людей стали безработными. Они были наиболее уязвимы для проблем с наркотиками и, следовательно, для эпидемии ВИЧ, потому что из-за войны в Афганистане в Россию пошли поставки наркотиков. В мегаполисах падение человека было постепенным: потерял хорошую работу, нашел похуже. Потерял и эту – нашел плохую. Но ты остался на поверхности».

Однако, когда наконец эпидемия дошла до Петербурга в 1999 году, она, по словам Каликовой, сразу же пересекла границу, потому что между Нарвой и Петербургом не так много километров, к тому же существуют давние культурные связи: «Почва уже существовала, потому что эпидемия наркомании началась в Нарве в середине девяностых. И, когда упало первое семя, вирус начал распространяться как пожар. Было ужасно наблюдать за тем, как эпидемия охватывает Эстонию».

Из Нарвы за несколько месяцев вирус распространился в другие города Ида-Вирумаа: Кохтла-Ярве, Силламяэ, Йыхви. Дальше он пошел не по земле, а по асфальтовой дороге – из Ида-Вирумаа сразу в Таллинн. Территории, расположенные слева и справа, остались нетронутыми. И через полгода после Нарвы вспыхнул уже Таллинн: «Потому что там уже все было приготовлено: большое количество наркозависимых, несколько человек кололи одним шприцем маковый раствор, в ходе приготовления которого дома можно было попробовать конечный продукт. И если он делился между несколькими людьми, один из которых был ВИЧ-позитивным, то заражались все».

От дискриминации до неосведомленности

Екатерина и Кэти из Эстонской сети ЛЖВ признают, что осведомленность о ВИЧ в Эстонии улучшилось и эта тема перестала быть настолько табуированной как 20 или даже 10 лет назад. Прежде всего есть больше возможностей и занимающихся этой темой организаций. Есть АРТ (антиретровирусная терапия), которая бесплатна для всех. И информации тоже больше: о ВИЧ говорят в рамках учебной программы в школах, для медицинского персонала проводятся семинары.

Дискриминация людей, живущих с ВИЧ, по словам Екатерины, ранее была особенно распространена в медицинской системе: «Именно у врачей. Они не знали, как помочь носителям вируса. У них не было даже информации о том, как заражаются. К счастью, сейчас они более тесно сотрудничают с ВИЧ-ассоциациями». Алена Курбатова из Института развития здоровья добавляет, что сейчас осведомленность врачей довольно хорошая, но, к сожалению, установки зачастую все еще негативные. Каликова вспоминает, как врачи хотели списки ВИЧ-положительных людей: «Так что мы более осторожны. Мы потратили много времени и сил, чтобы объяснить, что нет никакой разницы. Средства защиты должны быть точно такими же».

Случалось также, что ВИЧ-позитивную женщину хотели направить на аборт. «Например, приходила девушка к врачу и узнавала, что у нее вирус. Врач говорил, мол, когда в кровать прыгала, разве не думала?» — говорит Кэти. Тем не менее, ВИЧ не угрожает большинству детей, если вирусный уровень в организме женщины поддерживается лекарствами на низкой отметке. Из всех новых случаев за период 1988-2016 на подобные заражения приходится только 0,5 процента.

Нелли Каликова: «Вначале говорили, что это дело каких-то американцев. Потом – что это русская штука, которая нас не касается. Потом – что это дело русских в Ида-Вирумаа. И даже в Таллинне это была болезнь каких-то русских. Потом петля затянулась на горле».

Ранее случалось также, что ВИЧ-позитивных людей отказывались оперировать. На сегодняшний день, по словам Курбатовой, система здравоохранения «взяла себя в руки»: «Это не означает, что дискриминации нет, но людей оперируют и не вынуждают делать аборт. Мы далеко продвинулись».

Недостаточная осведомленность существует также среди людей, находящихся в группе риска заражения ВИЧ. Екатерина вспоминает прошлогоднее исследование, проведенное Эстонской сетью ЛЖВ среди мужчин, имеющих сексуальные отношения с мужчинами: «Мы хотели узнать, в каких услугах они нуждаются и что вообще знают об этом. Я встретила шесть человек в возрасте 18-40, которые знали удивительно мало».

Коллега Екатерины провела аналогичное исследование среди людей, употребляющих наркотики, и результат был похожим: «Они не знаю, какие услуги могут получать и какие вообще существуют. Например, о пост- или предконтактной профилактике. Спрашивали, что такое лубрикант. Они знали, что могут получить бесплатные презервативы и пройти тест, но о том, где, и о том, что это бесплатно, знал только один человек. До этой группы не доходит достаточное количество информации». По словам Екатерины, также мало информации о центрах снижения вреда, где в дополнение к шприцам распространяются презервативы.

Сложный конец века

По словам Каликовой, Советский Союз отреагировал на первый диагностированный случай заражения ВИЧ в России очень негативно, почти как на происки Пентагона. Эксперт Всемирной организации здравоохранения Владимир Давидянц также вспоминает, что в начале 1980-х годов информации о ВИЧ было мало: «Эти скудные сведения были чрезвычайно непрофессиональны и ограничивались историями из медиа о появившемся за рубежом заболевании, связанном с сексуальными меньшинствами, так называемой болезни гомосексуалистов. Как вы, может быть, помните, в Советском Союзе «секса не было», особенно гомосексуального».

Впервые Давидянц более профессионально услышал об этой теме в 1985 году в Москве на профессиональном обучении: «Один человек, занимавший важную должность, прочитал очень интересную лекцию об эпидемиологии и спросил, есть ли у нас вопросы. Я спросил: послушайте, мы слышали, что есть новая болезнь – что это и насколько это опасно? И сразу же пожалел об этом вопросе. Он поднял меня и пристыдил перед всеми, объявив, что это болезнь капиталистического общества и «в Советском Союзе отсутствуют условия для его распространения». И это была вся информация. Но на следующее утро профессор Андрей Лысенко начал день с длинной лекции о СПИДе. Он долго работал во Всемирной организации здравоохранения, был эрудированным специалистом. Для меня и моих коллег это был шок. Мы поняли, что грядет эпидемия. Позже журналисты назовут это чумой ХХ века».

По словам Давидянца, сложно сказать, насколько велика была проблема СПИДа в Советском Союзе. Риски оценивались недостаточно и знаний было мало. Первый случай заболевания СПИДом диагностировали в России в 1985 году, а к 1987 году все советские республики получили директивы о необходимости открытия кабинетов анонимной диагностики СПИД. Давидянц, который впоследствии по служебным обязанностям читал в союзных республиках лекции о СПИД, вспоминал, что в начале как медицинские работники, так и население относилось к заразившимся очень плохо.

И в Эстонии в первом кабинете анонимной диагностики СПИД не хотели работать ни врачи, ни медсестры, потому что о вирусе знали очень мало. Да, знали, что он передается половым путем и по крови, но было подозрение и на возможность воздушно-капельной передачи. Так Нелли Каликова и медсестра Грете Лехтла, задачей которых было создание кабинета, наконец сами открыли кабинет обследования на СПИД в подвальном этаже бывшего морга. Каликова стала заведующей лечебной частью, а Лехтла – старшей сестрой.

Фото: World Bank Photo Collection. Flickr, CC

Первый диагноз «ВИЧ» был поставлен в Эстонии в 1988 году. Тогда человека, у которого был диагностирован ВИЧ, отправили в Москву в специальную СПИД-клинику, где диагноз подтвердили. Поездки в Москву продолжались три-четыре года. Если сейчас диагноз ВИЧ означает по существу хроническое заболевание, то тогда этот диагноз означал смертельную болезнь.

«Было очень сложно объяснить людям, что это такое. Внушить желание жить дальше. Из специальных препаратов был только АЗТ, который был очень токсичным. Больной сам решал, начать ли лечение, потому что осложнения были практически столь же тяжелыми, как и сама болезнь» — говорит Каликова. Правильные лекарства поступили в Эстонию в 1998 году. К сожалению, на два года позже, чем, например, в Латвию и Литву, и в течение этого времени от СПИДа умерло несколько человек.

Что делать?

В результате интенсивной работы различных ассоциаций число новых случаев заболевания ВИЧ за последние десять лет уменьшилось. Однако их все равно в разы больше чем в Финляндии. По словам Кэти и Екатерины Эстония должна на государственном уровне признать, что ВИЧ – это наша общая проблема. Что у нас живут люди с ВИЧ и ради безопасности здоровых людей информацию нужно распространять максимально широко: «Нам нужно больше информации – статей, передач. Чтобы на любом уровне общества было слышно». Кэти еще раз подчеркнула, что не скрывает свое состояние: «Я могу ведь, да, где-то в подвале сказать, мол, слушай, у меня ВИЧ, но так общественных установок не изменишь».

По словам Кэти, нужно работать над тем, чтобы работодатели не дискриминировали людей, живущих с ВИЧ: «Если они откуда-то узнают, что на работу устраивается носитель вируса, то сразу находится несколько причин, почему он не подходит на должность. Это означает, что у них ноль информации о том, что такое ВИЧ».

Давидянц также признает, что сегодня нет людей, которые никогда не слышали о ВИЧ: «ВИЧ – это, пожалуй, самая популярная в масс-медиа болезнь. Но это хорошо. «Информирован – значит, защищен»».

Как ВИЧ касается сексуальных меньшинств?

Вернее, сексуальных меньшинств и мужчин, имеющих сексуальные отношения с мужчинами (МСМ). В давнее время ВИЧ считали только их проблемой, и действительно в начале и в Эстонии значительное число заразившихся составляли мужчины, имеющие сексуальные отношения с мужчинами. С этой целевой группой тогда проводили большую работу – например, ездили с кабинетом анонимной диагностики в гей-клубы. Сейчас МСМ – это довольно небольшая группа риска, среди них люди, живущие с ВИЧ, составляют 2-4 процента. И Институт развития здоровья в сотрудничестве с медицинскими организациями и НКО осуществляют в гей-клубах быстрое тестирование.

Каликова признает, что в эпидемии наркомании проблемы МСМ просто утонули: «Но вопрос остается на повестке дня, потому что, хотя цифры относительно невелики, они все еще стабильны. И [включая анальный] гей-секс без предохранения опасен». Но в последние годы эти цифры увеличились. Однако сложно сказать, является ли причиной распространение заболевания, или то, что пациенты более открыто говорят о факторах риска, или же то, что улучшилась информированность.

Кстати, в контексте ВИЧ очень мало говорят о том, как вирус передается на пенис, анус или влагалище при отсутствии контакта – то есть при тех сексуальных отношениях, которые часто связываются с лесбиянками, но наблюдается и в гетеросексуальных отношениях. По словам Каликовой, возможность такого заражения крайне мала. А именно – вирус может содержаться во влагалищной жидкости, но влагалищные жидкости сложно смешать. В случае проглатывания человека защищает слизистая оболочка, которая обладает противовирусными свойствами. Женщины могут заразиться, например, используя одни секс-игрушки, поэтому стоит быть разумными и надевать на них презервативы.

Перевела Ирина Рудик