Что такое домогательства, и почему это плохо?

Кадри Аавик, Эва Клийман, Эхти Ярв и Аро Велмет, авторы исследования «Гендерные и сексуальные домогательства в системе высшего образования», проводимого Союзом студенческих объединений Эстонии (EÜL), отвечают на такие часто повторяющиеся вопросы по теме домогательств, как, например, почему не особо говорится о домогательствах в адрес мужчин, и не просто ли это модная тенденция, импортированная с Запада.  

Реакция на скандал по поводу домогательств в Тартуском университете показывает, что множество мифов по поводу гендерных и сексуальных домогательств все еще не сдают позиции. Мы ответили на несколько наиболее часто задаваемых вопросов. Наши ответы основаны на международных научных источниках и проводимом в данный момент исследовании о домогательствах в сфере высшего образования в Эстонии. 

О домогательствах обычно говорят как о насилии в адрес женщин. Но ведь домогательства могут быть и в адрес мужчин — почему об этом не говорится? 

Гендерные и сексуальные домогательства — виды гендерного насилия, среди жертв которых больше женщин, чем мужчин. Недавнее исследование в США показало, что в течение жизни с сексуальными домогательствами сталкивались 81% женщин и 43% мужчин.

Домогательства связаны с сексизмом, который дает ощущение превосходства мужчинам (в то же время подтверждая стереотипы о них) и унижает женщин, из-за чего его последствия для женщин тяжелее. От женщин ожидают уступчивости, а их жалобы часто не принимаются всерьез, потому что их считают «истеричками». Женщин ассоциируют с телесностью чаще, чем мужчин. 

Само собой, жертв мужского пола тоже нужно принимать всерьез, и такие случаи находят отражение в прессе.

Если между преподавателем и студенткой просто завязались отношения, и никто никого не обвиняет, разве это не является просто решением двоих взрослых? Почему университет должен вмешиваться в частную жизнь? 

Да, счастливые личные отношения — это всегда повод порадоваться. Однако, если речь идет о преподавателе и студентке из одного университета, они перестают быть исключительно личным делом. 

Именно поэтому отношения между преподавателями и студентками несут риск злоупотребления властью — студентка может ощущать, что ей сложно сказать «нет» человеку, который способен повлиять на ее будущее в такой степени. Отношения между преподавателями и студентками могут повлиять и на остальных студентов, создавая впечатление, что это общепринятый метод продвижения в академической карьере, и вызывая стресс и замешательство. 

Университет должен гарантировать студентам равные возможности для получения образования без страха и дополнительных условий. Это не означает, что университет должен обязательно запрещать все внеучебные отношения. Например, можно снизить риск, обязав пару, находящуюся в интимных отношениях, уведомить об этом университет. Во многих заграничных университетах запрещены отношения между научным руководителем и кем-то из студентов под его руководством, а в остальных случаях университет обязан исключить конфликт интересов, например, назначив другого преподавателя для проверки экзаменационных работ студентки. 

Считать ли домогательствами ситуацию, когда студентка и преподаватель встретились на сайте знакомств и начали близкие отношения по взаимному согласию? Не будет ли это просто отношениями, в которых что-то пошло не так? 

То, где и при каких обстоятельствах преподаватель и студентка познакомились, в данной истории не имеет значения. Если вы пришли в парикмахерскую, это не означает, что выйдете вы из нее с новой стрижкой — точно так же встреча на сайте знакомств не означает, что самим этим фактом студентка автоматически дала согласие на все последующие предложения. 

Вопрос, оказывал ли преподаватель на студентку давление авторитетом, чтобы получить согласие, нужно в каждой ситуации взвешивать отдельно. То, каким образом стороны познакомились, никак не меняет того факта, что позже между ними может возникнуть конфликт интересов (в Тартуском университете это были выплаты средств из проектного финансирования студентке, с которой преподаватель состоял в интимной связи). 

Не возникает ли в таких ситуациях риск ложных обвинений? Например, обиженная сторона может просто хотеть отомстить? 

Исследования, проведенные в Европе и США, показывают, что доля ложных обвинений в случаях сексуального насилия, о которых поступают сообщения в полицию, составляет только 2—6 процентов. В их числе входят и те дела, которые могут быть прекращены за отсутствием доказательств. Самом собой, эти цифры нельзя напрямую экстраполировать на Эстонию и случаи домогательств. Тем не менее, нет причин полагать, что риск ложных обвинений в этом случае выше, чем для других заявлений. 

Что исследование EÜL показывает (как и международные исследования), так это тот факт, что подавляющее большинство жертв не осмеливается уведомить о домогательствах университет или органы охраны правопорядка. Они не знают, к кому с этим обратиться; они предполагают, что университет постарается преуменьшить проблему и будет в первую очередь беспокоиться об уроне собственной репутации, а не безопасности жертвы или о справедливости. Они боятся публичного осуждения. 

Само собой, при расследовании случаев домогательства университету следует учитывать вероятность того, что обвинения могут быть беспочвенными, и учитывать права обеих сторон. Однако, к сожалению, в настоящий момент права жертв домогательств в реальности защищены куда меньше. 

Но почему же вы не рассказываете о студентках, которые соблазняют профессоров, так что те бросают свою жену или семью, съезжается со студенткой и пишет за нее дипломную работу? Девушка получает неплохой трамплин для академической карьеры, а позже бросает профессора. 

Акцент описанной в вопросе истории проблематичен, поскольку вина возлагается на студентку-«соблазнительницу», которая рассматривается как инициатор отношений. Мужчина-профессор, находящийся в позиции власти, представляется в свою очередь эдакой пассивной «марионеткой». Напрашивается вопрос, действительно ли в таких случаях у мужчин не было никакого права решать? 

Такие сценарии определенно встречаются реже, чем противоположные, когда располагающий властью профессор использует студентку, но и подобные истории на самом деле дают понять, что университетам следует занять определенную позицию по отношении к допустимости интимных отношений. 

Если интимные отношения между преподавателями и студентками, контактирующими в рамках учебы, порицаются или регулируются, этот принцип, естественно, распространяется на обе стороны независимо от того, кто был инициатором отношений. 

Почему пресса считает себя вправе обвинять человека, который не признан виновным в суде? 

Обвинение представила не пресса, а несколько студенток, связанных с тартуским университетом. Случай расследует комиссия, сформированная академическим секретарем Тартуского университета. 

Поскольку данная история проливает свет на способность одного из крупнейших университетов Эстонии предотвращать домогательства, а также на вероятное ненадлежащее использование научных грантов и, в более общем смысле, на то, насколько студенты могут чувствовать себя в безопасности в университетах, она входит в сферу интересов общественности. 

Во-вторых, в данном случае обращение к журналистам было предпринято в качестве крайней меры именно потому, что официальные учреждения не справились со своей работой. Можно долго рассуждать, этично повел себя преподаватель или нет, но факт состоит в том, что с февраля по ноябрь университет не проявлял активности в рассмотрении случая студенток, представивших жалобу. В данном случае пресса выполнила свою роль четвертой власти, взяв на себя ответственность за бездействие других учреждений. 

Почему жертва так долго ждала перед тем, как что-то предпринять?

Существует множество барьеров, не позволяющих жертве отреагировать. Они могут быть психологическими: домогательства позволяет себе харизматичный человек, который может оказаться одновременно притягательным и травмирующим. Жертва может быть в замешательстве, и на осознание собственных чувств может понадобиться время. 

Часто не ясно, кому сообщить о происходящем — жертва боится, что остальные работники университета встанут на сторону преподавателя, или будут преуменьшать значение проблемы пострадавшей. Наконец, она боится внимания и осуждения общественности и мести со стороны преподавателя или его сторонников. Возникает впечатление, что жертва обязана быть идеальным человеком, потому что любые ее личные качества или решения могут быть использованы для того, чтобы она воспринималась как можно менее серьезно. 

Домогатель утверждает, что у жертвы были психологические проблемы и она притягивала к себе плохое. 

Такие утверждения о жертвах часто звучат в случаях домогательства, и упоминались в прессе по поводу предыдущих случаев в связи с Тартуским университетом, когда обвиненные в домогательствах преподаватели-мужчины утверждали, что у жертв были психические проблемы. 

Часто СМИ транслируют подобные субъективные оценки, не сопровождая их критическим комментарием. Такое изображение жертв преуменьшает серьезность домогательств и заставляет читателя сомневаться в благонадежности жертвы и достоверности того, о чем она говорит. 

Не просто ли это модная тенденция, импортированная с Запада? Десять лет назад о домогательствах ничего не было слышно.

Глубинные интервью в рамках исследования EÜL показывают, что зачастую домогательства настолько возведены в норму, что считаются неприятной неизбежностью. По результатам исследования в «студенческом фольклоре» обнаружилось множество историй о преподавателях, с которыми не рекомендуется ходить на праздничные мероприятия, у которых на экзаменах можно получить более высокую оценку, если прийти в короткой юбке, и т. д. 

Домогательства долгое время были запретной темой, обсуждаемой скорее в ближнем кругу, в результате чего те, кто не сталкивается с домогательствами лично, редко о них узнаёт. Многие интервьюируемые отмечали, что в период их юности (в 1990-х и 2000-х годах) неприятное сексистское поведение и гендерное стереотипирование были более распространенными, а сейчас ситуация изменилась к лучшему. 

В Тартуском университете действует регламент о равном обращении — что еще университет может сделать? 

Наличие регламента по равному обращению — это важный первый шаг, но одного его недостаточно. Проводимое EÜL исследование указывает на то, что информированность о регламенте по равному обращению в Тартуском университете низкая. 

Согласно закону о гендерном равноправии, работодатель обязан не только предотвращать гендерное неравенство, но и действовать на опережение. Помимо прочего, работодатель должен «обеспечивать защиту работников от гендерных и сексуальных домогательств на работе» (статья 11, пункт 6). 

Домогательства начинаются со стереотипов и неравного положения в общественной иерархии власти. Таким образом, для предотвращения домогательств организация должна повышать информированность своих членов как о действующем регламенте, так и о гендерном равноправии в более широком смысле. Неплохо бы включить в такие мероприятия как информирование работников, так и специальные курсы. 

Мужчинам уже ничего нельзя ни сказать, ни сделать — сразу обвинят в домогательствах. Что мужчинам в наши дни вообще можно, и как вести себя с женщинами?

Первым делом хочется посоветовать «обучающее видео» из комедийной передачи на BBC. Но, если серьезно, эта проблема чаще всего исходит и предположения, что мужчины и женщины абсолютно разные, и с женщинами нужно вести себя совершенно иначе, чем с мужчинами. 

К женщинам следует относиться как к людям наравне с мужчинами. Комментарии из области сексизма и гендерных стереотипов в адрес собеседницы или о женщинах в целом неприемлемы независимо от того, сказаны они в баре или в университетской аудитории, поскольку они наносят урон человеческому достоинству женщин и способствуют воспроизводству гендерного неравенства в обществе. 

Как и в любых интимных отношениях, следует проявлять внимательность, эмпатию и присматриваться к сигналам второй стороны, чтобы понять, уместно и желательно ли то, что вы говорите или делаете в конкретной ситуации. 

Ключевым понятием любых романтических и интимных отношений является «взаимное согласие». В любой ситуации, не только в межгендерном общении, если собеседница или собеседник нервно смеется или меняет тему, можно предположить, что ей или ему некомфортно, а если вам говорят «спасибо, нет», то это означает «спасибо, нет». Все именно настолько просто. 

Статья публикуется с любезного разрешения авторов и редакции ERR.